— Я сказала — нет! — Симона оттолкнула его, но Алесандер по-прежнему держал ее за руку и вернул ее, задыхающуюся, в свои объятия. — Негодяй! — Симона снова попыталась оттолкнуть его, но руки мужчины обвили ее талию, и она была бессильна что-либо сделать, пока он двигался вокруг нее, как те танцоры, которых они видели. — Что ты делаешь?

— Танцую. Со своей женой. У тебя с этим проблемы?

— Да! — У нее были проблемы с тем, как властно его руки обнимали ее, какой горячей была его грудь под ее ладонями. Симона видела эту грудь обнаженной во всей красе, и сейчас ее пальцы жаждали коснуться смуглой кожи. Алесандер был таким сильным и стройным, таким роскошным, что Симона хотела сбежать от него как можно дальше, потому что ее тело желало прижаться как можно плотнее к нему. — Я не могу. Не этот танец.

— Тебе будет проще, если ты обнимешь меня за шею.

Проще? Вряд ли, но хотя бы ее руки не будут чувствовать, как играют его мускулы. Симона расслабила пальцы, позволяя им скользнуть к его шее. Алесандер издал довольный рык, низкий и бархатный, отозвавшийся во всех клеточках ее тела, и закружил ее в объятиях. А потом он взял ее руку и поднес к губам, и Симона задохнулась от прикосновения его языка к ее нежной коже. Его темный взгляд, музыка, созданная для страсти, его объятия — все это было чересчур для нее.

Алесандер сделал медленный шаг, потом еще один, увлекая ее по песку. Его движения были уверенными, чувственными. Он вел ее прикосновениями и своим телом, он кружил ее и выгибал, удерживая так надежно, что она не боялась упасть.

— Вот видишь, — сказал он, — ты можешь танцевать.

Он медленно поднял ее, так что она чувствовала его жар грудью, и животом, и ноющим местом между ног.

— Я тебя ненавижу, — отозвалась Симона, потому что ей слишком нравилось все это, его прикосновения, его голос, то, как они скользили по песку вместе.

— Так только лучше. Страсть и ненависть в прекрасной упаковке.

— А кто говорит о страсти?

Алесандер развернул ее, так что свадебное платье взвихрилось волной складок, и прижал ее спиной к себе. Симона ахнула, бедрами ощутив его возбуждение. Откровенное. Бесстыдное. Волнующее. Все ее тело отозвалось на его жар. Она должна была разозлиться. Потребовать отпустить ее. Но жар наполнял низ ее живота, ее груди отяжелели от желания, и все, что она могла сделать, — это не вжиматься в него бедрами еще сильнее.

— Твое тело говорит о страсти каждый раз, когда я касаюсь тебя.

Симона содрогнулась, не в силах отрицать этого, но не желая признавать.

— Это ничего не значит. Не значит, что ты мне нравишься. Это чисто физическая реакция.

Смех Алесандера прокатился сквозь ее тело, его дыхание обласкало ее шею.

— О, чистое желание меня вполне устроит.

С ужасом Симона поняла, в чем призналась.

— Нет! — вскрикнула она, отчаянно пытаясь вырваться из плена его объятий. Он слишком самоуверен, слишком доволен собой, слишком прав. — Это не значит…

— Это значит, что ты меня хочешь.

Он был быстрее ее, сильнее ее, он поймал запястья Симоны, когда она вырвалась, и снова прижал ее к себе, вплетая пальцы в ее волосы.

— Нет.

— А я хочу тебя.

— Нет… — Но это прозвучало скорее мольбой, чем протестом.

Алесандер улыбнулся, глядя ей в глаза, поглаживая ее приоткрытые губы.

— Интересно, что нужно сделать, чтобы ты согласилась?

— Никогда, — выдохнула девушка, зная, что сопротивление бесполезно.

Она смотрела на его губы, уже ожидая его поцелуя, почти чувствуя его вкус. И все же, когда Алесандер поцеловал ее, шторм эмоций, что обрушился на нее, застал Симону врасплох. Как полноводная река, ее желание вышло из берегов, грозя захлестнуть с головой. Симона держалась за Алесандера, утопая в прибое его поцелуя, впервые за долгое время ощущая страсть. Соблазн. Желание.

Он пил ее дыхание, и Симона позволяла это, потому что в ответ могла пить его, чувствовать соль на его коже, легкую небритость его смуглых щек. Она не хотела выпускать его из рук, когда наконец-то могла ощутить все его совершенное тело, от которого отказывалась так бессмысленно долго. Страсть завладела ею, и музыка, все еще текущая над пляжем, обещала Симоне, что этот момент изменит всю ее жизнь. Девушка поверила, когда новый поцелуй лишил ее дыхания. Губы Алесандера скользнули по ее шее, и Симона ахнула. Сильные руки ласкали спину, она выгнулась, перестав притворяться, что не хотела этого.

Он был горячим, таким горячим. Страсть Симоны вдруг полыхнула, из потока став пламенем, угрожая поглотить ее, как лесной пожар. И свидетельство мужского желания, прижимающееся к ее бедру, обещало еще жара, сколько она хотела и еще больше. Намного больше. Она хотела Алесандера, хотела ощутить его глубоко внутри. Несмотря на шантаж, несмотря на его самодовольство и победу над ней. Если наградой за все это была такая страсть, Симона могла это принять.

— Я хочу тебя, — прошептал мужчина хрипло и чувственно, прервав поцелуй.

Одна его рука охватывала грудь Симоны, лаская сосок, пока плоть не затвердела почти до боли, другая дразняще скользила по бедру, словно бы воспламеняя ее кожу.

— Я знаю, — выдохнула Симона.

— Ты хочешь меня. — Это было утверждением, не вопросом, и во взгляде Алесандера горел вызов — осмелится ли она признаться в своем желании.

Симона слабо качнула головой:

— Это не имеет значения.

— В этом все и дело. — Низкий рокот его голоса заставил ее задрожать. — Это не обязательно должно иметь значение.

Глава 10

Захлебываясь новым поцелуем, Симона хотела спорить, хотела возразить, что любовь, секс, страсть имеют значение. Но его тело прижималось к ее, его горячий язык проникал в ее рот, и ее мысли разлетались. Логика и память покинули Симону, сдавшись под натиском жажды. Заняться любовью с Алесандером было не просто обязательством по контракту. Это было неизбежностью такой же, как шелест прибоя под луной. Невозможно остановить силы природы.

Словно в тумане Симона обнаружила, что двери лифта закрылись за ее спиной. Она не помнила, как Алесандер перевел ее через дорогу, по-прежнему босую, не выпуская из объятий. Ничего из мира вокруг не имело значения, когда страсть поглощала ее, грозя испепелить.

Лифт двигался медленно. Алесандер был быстрее. Прижав девушку к стене, он вплел одну руку в ее волосы, другой забираясь под пышную юбку, стремясь коснуться разгоряченной женской плоти. Симона ахнула от острой волны, которой отозвалось ее тело. «Еще несколько секунд, и он возьмет меня прямо тут, в лифте!» — подумала она со стоном, когда его пальцы скользнули между ее ног. Но двери лифта открылись, выпуская их в холл. Алесандер стянул пиджак, не отрываясь от ее губ, галстук полетел на пол, ключ щелкнул в замке, и мужчина отстранил Симону, глядя на нее взглядом темным от желания.

— Я хотел сделать все медленно, — сказал он, задыхаясь. — Но вряд ли выдержу.

Симона была не против. Приняв решение, она не хотела отступать, не хотела дать разуму вмешаться. Для логики еще придет время, может, даже для сожалений. Но сейчас ее кровь кипела.

— Хорошо. Я тоже.

С низким утробным звуком Алесандер подхватил ее на руки, словно не замечая ее веса, пинком захлопнул дверь и понес Симону в спальню. Девушка нервно закусила губу, зная, что скоро случится, но не представляя, как это будет. Она занималась сексом раньше, и иногда ей это даже нравилось, так что принцип был ей знаком. Но в этот раз она чувствовала — все будет иначе. Может, оттого, что в этот раз она была с мужчиной, по сравнению с которым Дэймон казался мальчишкой. Так ли плохо, если на крошечное мгновение Симона представила, что все по-настоящему, что она вправду невеста в первую брачную ночь?

Из окон спальни открывался тот же роскошный вид на темные воды залива, окаймленные пеной и залитые светом фонарей. Горы несли стражу над ночным городом под луной влюбленных. Но Симона не смотрела в окно, у нее был ее собственный роскошный вид. Смуглокожий, с резкими чертами, с телом, созданным для греха, этот гордый испанец был прекрасен. И его глаза горели черным пламенем желания, когда он медленно опустил ее на ноги. От мысли, что Алесандер желает ее, у Симоны кружилась голова. Когда зимней мельбурнской ночью она будет лежать в своей одинокой постели в своей крошечной квартирке, она вспомнит эту ночь, и ей станет немного теплее. Симона могла ничего не значить для него, но сейчас она с ним, и он ее хочет.